Алексей Пивоваров: Я никогда не хотел работать в министерстве пропаганды

- Алексей Владимирович, на сегодня любимая тема обсуждения некоторых пиарщиков: кто такой настоящий журналист. Кого вы можете назвать настоящим журналистом в современных условиях?

- Это глобальный вопрос. На самом деле, уход журналистики в интернет – это, скорее, технологическая история, и тут выигрывают те, кто просто вовремя ориентируется в том, как меняется, модное сейчас слово, паттерное (англ. pattern – образец, шаблон) потребление аудитории. Понятно, что журналистский контент начинают потреблять и уже давно начали потреблять не в традиционных средах, как принято: телевидение и классический интернет. Начинают потреблять больше в «мобайле» и в социальных сетях. Это – пересекающиеся истории, потому что СМИ сейчас имеют мобильную версию. Выигрывает тот, кто успевает реагировать на изменения технологических возможностей. В общем, вопрос «кто такие журналисты?» возникает, когда существуют блогеры, которые, не являясь масс-медиа, имеют такое же число подписчиков и даже больше, чем у СМИ. Однако я считаю, что журналистика как профессия и как бизнес, безусловно, не умрет, потому что, в отличие от блогеров, которые всегда излагают, по большому счету, свой взгляд на события, журналист должен придерживаться незыблемых канонов профессии, которые не меняются в зависимости от вышеназванных технологических требований. Это, безусловно, качественная и объективная подача информации, ключевое слово – фактчекинг, ответственность за каждый факт, приведенный в заметке, статье или репортаже – неважно. Качественная журналистика представлена на рынке такими брендами, как, например, «Файнэ́ншл таймс», «Нью-Йорк Таймс» или, если говорить про российские аналоги, «Ведомости» или РБК. Журналистика, основанная на фактах, никуда не денется, потому что все равно ей будут доверять больше, хотя конкуренция на рынке усиливается. Люди, которые видят свое предназначение в журналистике, чтобы призывать, обучать, не в смысле – продвигать знания, а в смысле – учить жизни, сейчас совсем устаревают, в том числе и технологически. Тексты из серии «доколе?» в современном мире уже никто не читает, потому что их просто никто и не увидит. Лонгриды  (от англ. long read – длинное чтение) уходят в прошлое. Безусловно, лонгриды останутся как жанр в каких-то специализированных местах, там, где их будут искать: будут журналы, есть интернет-ресурсы, где сосредоточены лонгриды, но в качестве оперативной журналистики лонгриды уходят. Я сейчас наблюдаю за попытками коллег, которые работают на новостных агрегаторах, совмещать новости с лонгридами, но это не очень получается. Все равно на этом фоне лонгриды выглядят архаично и вообще другим жанром.

- Выступая на XIII Евразийском медиафоруме, вице-президент фонда «Сколково» Александра Барщевская отметила, что может поспорить на тему социальных медиа. По ее мнению, социальные сети претендуют на роль таких медиа. Каково ваше мнение?

- Мне кажется, есть разница, и она будет всегда сохраняться, между очевидцем события, блогером, между человеком, который имеет большое число подписчиков, и качественной журналистикой. Если человек оказался свидетелем какого-то яркого события или он ярко интерпретирует что-либо,  неважно – новости или интернет-ролик, – это другой жанр, они близки, но не идентичны. Все равно за качественным толкованием новости, за качественной аналитикой и даже за качественным расследованием пойдут к журналистам, пойдут к изданию, а не к блогеру. Хотя, я понимаю, тут можно привести массу контраргументов. Понятно, что, например, телевидение очень быстро сдвигается, и вообще любое СМИ сдвигается в сторону того, что это будет площадка для людей, объединенных общей идеологией, когда на эту площадку приходят обсуждать, а не узнавать. Скорость получения новостей в современном мире настолько большая, что нет проблем в получении новости нигде, может, кроме Северной Кореи. Но проблема всегда есть, и чтобы ее обсудить со своей средой, грубо говоря, в своей ленте фейсбука - вот на что есть спрос и на что он возрастает. Но мне кажется, и здесь первоисточником, начальным источником медиа все-таки оказываются профессиональные медиа: информационные агентства, мобильные приложения и паблики других СМИ. Все равно никто быстрее не узнает. Конечно, случайные люди могут случайно оказаться очевидцами чего бы то ни было и первыми сообщить об этом в своем твиттере. Но все равно это сразу подхватят какие-то медиа – это неизбежно!

- Вы десять лет проработали в информационной службе телекомпании НТВ, сейчас делаете программу на СТС, а это, как известно, развлекательный канал. Почему вы перешли на развлекательный канал?

 - Я делаю серию фильмов для разных каналов. Я действительно возглавлял департамент digital и трансмедиа телекомпании СТС, но сейчас я решил сосредоточиться на контенте. Мне интересно производить, и сейчас я сосредоточился на документалистике для разных телеканалов. Но с НТВ я ушел, потому что мне казалось, что я перестал там расти. Все, что я мог сделать в предлагавшихся условиях, я сделал. Я всегда считал себя человеком проекта. Зачем тратить жизнь на то, чтобы просто сидеть в кадре и получать зарплату и чтобы еще одна пожилая женщина тебя узнала? Это не для меня. Я понимал, что НТВ, на котором я привык работать, на тот момент – информационная служба, достиг своего пика. Возможностей серьезной трансформации внутри этой системы я не видел для себя. Поэтому я пошел развиваться в другие медиа.

- На своем мастер-классе в рамках XIII Евразийского медиафорума вы сказали, что современная журналистика – это производство контента, пиар и пропаганда. Не связан ли ваш уход из новостной журналистики именно с этим? 

- Я никогда не хотел работать в министерстве пропаганды, мне просто было это неинтересно, не обсуждая – хорошо это или плохо, каждый пусть сам для себя решает. Это была одна из причин.

- В современных условиях журналистика все больше «уходит в интернет». В Казахстане закрываются печатные издания и вместо них появляются мощные интернет-ресурсы. У нас это связывают с удешевлением расходов на содержание СМИ. Как вы считаете, это оправданная замена?

- Ну, это некоторое лукавство. Вопрос не в том, что дешевле содержать, вопрос в том, что любое СМИ зависит от объема аудитории. Потому что если это действительно рыночное СМИ, то оно, безусловно, зависит от рекламы, а реклама – от объема аудитории. А объем аудитории сейчас – в интернете, и так будет в ближайшее тысячелетие, очевидно. Даже у телевизионных каналов аудитория все больше смещается в интернет, не говоря уже про печатные СМИ. Поэтому дело не в том, что их дешевле содержать. Качественную интернет-редакцию содержать ничуть не дешевле, чем классическую. И расходы на качественную команду программистов, которые поддерживают качественное интернет-СМИ, в общем сопоставимы с расходами на бумагу и печать. Вопрос именно в том, где аудитория, а аудитория мигрирует в интернет.

- По вашему мнению, чем профессиональный журналист отличается от блогера с большой аудиторией подписчиков? 

- Блогер – это индивидуальный человек, он отвечает сам за себя. Блогер – это такой «певец сольного жанра». Журналист – человек, работающий внутри профессиональных законов. Мы сейчас не обсуждаем, насколько меняются законы в связи с тем, что журналистика превращается в пропаганду, – это не очень моя тема. Но если мы говорим про качественную журналистику факта и фактчекинг, то, безусловно, разница между блогером и журналистом очевидна. Грубо говоря: блогер может что-то написать, а журналист будет это перепроверять и верифицировать (от лат. verifico – проверяю) либо не верифицировать.

- Кому вы лично поверите: блогеру или журналисту?

- Это зависит от того, какой блогер и какой журналист. Дело в том, что, понятно, есть блогеры, про которых я знаю, что они не будут постить какую-то фигню, им я доверяю. С другой стороны, есть СМИ, которым я доверяю. В основном новости я получаю из СМИ, а если мне нужно толкование, я уже иду в фейсбук и там смотрю. Опять же, в той же ленте фейсбука вы заходите и узнаете что-то от какого-то своего друга, но со ссылками.

- Исчезнет ли профессия журналиста?

- Нет, не исчезнет. Я считаю, что перед журналистикой встают очень серьезные вызовы, она сейчас находится в трансформационном цикле, связанном с технологическими революционными процессами, которые происходят. И это сопоставимо с тем, что происходило, когда появилось радио, а затем – когда появилось телевидение. Тут ничего нового нет. Журналистике смерть не грозит. С другой стороны, журналистика сталкивается на многих региональных рынках с тем, что ее пытаются превратить в радикальный пиар, лишить ее функции того самого фактчекинга и независимого анализа, которую, собственно, в журналистике и ценят. Это – другой вызов, но это все-таки более региональные истории, страновые риски. Это есть в России, возможно, есть и в Казахстане, но это, наверное, в меньшей степени есть в Великобритании. Хотя – тоже плюс-минус, везде есть государственная пропаганда, но вопрос – в объемах.

- Спасибо за интересное интервью!

Айнур Коскина