Спасут ли казахстанских учителей высокие зарплаты?

Образовательные реформы в Казахстане хаотичны, и между ними нет никакой преемственности и последовательности. Так считают некоторые отечественные эксперты, но с ними не согласны другие, которые не видят системного кризиса в образовательной системе.

Какими должны быть реформы, чтобы двигать вперед образование Казахстана? Об этом размышляли на заседании экспертного клуба «Мир Евразии» на тему «Просвещенные люди Евразии. Модернизация образования: традиции и тенденции развития, факторы качества и эффективности»

«Меняется министр – меняется направленность и темп реформ. Получается, что министерство реагирует на что-то, в первую очередь, на указания сверху, но есть ли у самого министерства четкое видение, долгосрочная стратегия реформ?» — задается вопросом Даурен Абен, старший научный сотрудник Евразийского научно-исследовательского института.

По его мнению, отчетливо это видно на примере программы внедрения трехъязычия в школах Казахстана. «Начали с бухты-барахты обучать учителей-предметников по всей стране, лишь бы освоить к сроку выделенные средства», — говорит Даурен Абен.

Нужна ли вузам автономия?

Последние несколько министров обещали сократить количество вузов. Действительно, надо ли стране больше 120 вузов? Ведь некоторые из них, в основном, частные, являются лишь цехами по штамповке дипломов с крайне низким качеством предоставляемых образовательных услуг. «Однако воз и ныне там. Видимо, весьма сильное лобби у владельцев такого рода вузов. С другой стороны, возможно, государству выгодно такое количество вузов. В условиях отсутствия рабочих мест молодежь занята, задействована, по крайней мере, на 4-5 лет», — рассуждает Абен. Но в будущем-то они останутся без работы, пополнят ряды самозанятых либо с дипломами юристов и экономистов пойдут работать мойщиками машин и охранниками, уверен эксперт.

Может быть, поэтому у государства есть некая боязнь автономии вузов. «Если проанализировать последние программные документы в сфере образования, то слово «автономия» отсутствует», — констатирует Даурен Абен.

Но для полноценного развития высшего образования вузам нужно дать автономию. И начинать надо с правового статуса вузов. «Те же госвузы в основном являются РГП на ПХВ. Это существенно ограничивает их возможности в научно-исследовательской, образовательной и предпринимательской деятельности. Процентов на 80 они зависят от госзаказов и грантов. Поэтому вузы между собой конкурируют, открывают востребованные студентами, но не рынком специальности», — описывает ситуацию с вузами эксперт. Например, в каком-нибудь провинциальном вузе могут готовить специалистов по международным отношениям. Нужны ли они нашему рынку труда?

«Если говорить о Болонском процессе, мы где-то копируем форму, но не содержание: начали внедрять в вузах корпоративное управление, создавать попечительские и наблюдательные советы, но ведь реальной власти у них до сих пор нет, всем по-прежнему заправляют ректоры», — замечает эксперт.

Или вот, существует у нас проект псодействия 11 вузам в рамках программы Форсированного индустриально-инновационного развития. Нужное начинание, но тут вмешивается «любовь» наших чиновников к иностранным консультантам. Министерство нанимает компанию «Маккензи», которая составляет список вузов, с которыми должны эти 11 вузов сотрудничать. Но тот же Массачусетский технологический университет не будет сотрудничать с Карагандинским государственным техническим университетом. Когда вуз приходит в министерство и говорит: господа, у нас есть список наших традиционных (скажем, российских) партнеров, мы с ними успешно сотрудничаем, выделите нам средства. В ответ слышат: нет, вы должны придерживаться списка Маккензи. «Такого рода перегибы существуют», — заявляет Даурен Абен.

Много средств тратится на повышение профессиональной квалификации руководителей, административных и академических сотрудников вузов, но система контроля за отслеживанием того, как внедряется передовая практика, по большому счету отсутствует. Поэтому в этой области необходим эффективный механизм мониторинга.

За какой документ хвататься?

В системе образования есть несколько ключевых документов государственной важности и значимости, которые вместо фокусировки, по мнению Мадины Нургалиевой, руководителя представительства КИСИ при Президенте РК в Алматы, несколько распыляют все усилия в реформировании.

Например, есть Госпрограмма развития образования и науки РК на 2016-2019 гг. и еще План мероприятий по реализации Государственной программы; есть Стратегический план МОН РК на 2017-2021 гг. и Дорожная карта развития трехъязычного образования на 2015-2020 гг., отдельно представлены различные подпрограммы и т.д. «И каждая новая инициатива порождает еще большую путаницу. В головах самих управленцев формируется некая расфоркусировка того, что нужно сделать», — утверждает Мадина Нургалиева.

Битва за деньги на науку

Важный пункт оценки системы образования и его качества — это экономическая составляющая. За 2016 год расходы государственного бюджета на образование составили 1,6 трлн тенге, или 18% от всего государственного бюджета. Сфера образования стоит на втором месте в рейтинге расходов после социальной помощи и соцобеспечения (21%). Однако образование на 80% финансируется местными бюджетами — это то, что касается человеческого наполнения. Только высшее образование и программы республиканского уровня финансируются за счет средств республиканского бюджета. Отсюда разница в уровне образования в регионах.

Отдельным пунктом стоят расходы на НИОКР. В рейтинге расходов на научные исследования и разработки из 72 стран Казахстан находится на 61-м месте, по данным за 2015 год. В Казахстане только 0,2% к ВВП тратится на НИОКР. Для сравнения, Российская Федерация — 1,1% (27-е место), Беларусь — 0,5% (44-е место). Ниже нас только Кыргызстан (0,1%) — на 66-м месте. В Китае, например, с 2012 года фиксируется приличный рост, он на 14-м месте с 2,1% ВВП. Страна вкладывает примерно 369 млрд долларов ежегодно в данный сектор.

«В свое время я работала в академической системе и знаю, насколько бедственное положение у людей академической сферы, фундаментальные исследования находятся в плачевном состоянии», — говорит представитель КИСИ.

Однако она отмечает учебник по русской литературе для 7-го класса. «Это чудесный учебник. Если можно влюбиться в учебник, то это учебник по русской литературе за 7-й класс», — хвалит Мадина Нургалиева.

Высокая зарплата учителей не панацея

«Как родитель семиклассника по поводу скандала с учебниками скажу, что здесь абсолютно надуманный негатив. Учебник 7-го класса по русскому языку, с моей точки зрения, один из лучших учебников по русскому языку, который я видел вообще в школе», — продолжает тему учебников Рустам Бурнашев, к.ф.н., профессор Казахстанско-немецкого университета.

По его мнению, проблема состоит в том, что, во-первых, критикуют учебники и систему образования те люди, которые в системе образования не работают, а во-вторых, они воспроизводят ту модель образования, которую получали когда-то. «Тут серьезное психологическое противоречие. Они оставляют за бортом своего сознания то, что мир вокруг поменялся. Средняя школа должна готовить ребенка не к тому миру, в котором жили родители, бабушки, дедушки, а к тому миру, в котором он будет жить», — отмечает Рустам Бурнашев.

Опыт изучения языков показывает, что учебники такого формата наиболее эффективны. «Эта методика не нова, не придумана данным автором. Это методика преподавания иностранных языков тематическими блоками, а не по правилам. Мы же понимаем, что русский язык, выученный по правилам, мы не используем. Этот учебник делает ставку на функциональную грамотность», — защищает учебник эксперт.

С его точки зрения, проблемы в образовании связаны с тем, что за последние годы вся система и люди, которые в ней работают, успешно растеряли символический капитал, который был накоплен учителями и преподавателями вплоть до распада СССР. Современные учителя им не обладают. «Они скатились под модель капиталистическую и финансовую. И вся аргументация, почему у нас плохо работают школы, сводится к тому, что у учителей маленькая зарплата. Но маленькая зарплата и качество работы между собой абсолютно никак не связаны», — уверен Бурнашев.

Сейчас работа учителя, по его убеждению, не фиксируется через престижность, признание, внимание, получение каких-то бонусов, которые составляют символический капитал. Нужно формирование образа Учителя с большой буквы.

«Министерство может давать автономию, но сами вузы и преподаватели ее не хотят. Возьмите типовые программы, по которым мы работаем. Это автономия преподавателей. Но какие эти программы? Доходит до того, что разбивка по часам не совпадает с программой. Люди сами не относятся к этому серьезно. Это связано с тем, что человек не видит себя в этой системе», — говорит Бурнашев.

Откуда возник переход на PhD? «Это попытка министерства защитить ученых от той волны чиновников, которые в 90-е годы поназащищались и нивелировали уровень научной степени до нуля. Сейчас люди хотя бы должны учиться и «потерять» годы, вовлечься в процесс образования, делания науки. Это хоть как-то повышает статус. Но мы же видим, как работают ученые советы», — возмущается эксперт.

Ложка меда в бочке дегтя

Галия Мовкебаева, профессор кафедры международных отношений и мировой экономики факультета международных отношений КазНУ им. аль-Фараби отмечает, что если говорить об опыте Европейского союза, то нужно отметить, что европейцы сначала создавали экономическую базу. И только потом, постепенно они пришли к реформе высшего образования, к Болонскому процессу. «Но мы живем в такие стремительные времена, что все эти реформы нужно переживать очень быстро», — считает она, отмечая, что в системе высшего образования не видит системного кризиса.

Так, в Казахстане серьезно подошли к реализации Болонского процесса на образовательном пространстве, были четко внедрены три ступени: бакалавриат - магистратура - докторантура Phd. Сегодня отпала необходимость постоянных министерских проверок, вузы страны проходят теперь аккредитацию со стороны отечественных агентств — Независимого агентства аккредитации и рейтинга и Независимого казахстанского агентства по обеспечению качества в образовании, а также международную аккредитацию.

Сейчас, как она отмечает, Министерство образования и науки Казахстана дает карт-бланш вузам вне зависимости от формы их организации в отношении написания образовательных программ. Каждый вуз может разрабатывать собственные образовательные программы с участием всех стейкхолдеров.

«Академическая свобода вуза есть, и она реализуется через механизм элективных курсов, практической подготовки выпускника и программ самообразования, предусматривающих возможность формирования индивидуальной траектории обучения студента», — отмечает эксперт.

Но есть и другая сторона медали — неприглядная загруженность преподавателей в вузах: огромная учебная нагрузка, которая практически является аудиторной, учебно-методическая работа, воспитательная, а кроме того, огромный пласт научно-исследовательской работы, включающей написание статей в высокорейтинговые журналы, в Комитет по контролю в сфере образования и науки, написание монографий, участие в исследовательских проектах.

«Здесь мы бесконечно отстаем от профессоров западных университетов, у которых 2-3 курса в семестр, и читают они максимум три лекции в неделю, остальное время посвящая исследовательской работе», — признает Галия Мовкебаева.