Кроме Казахстана нет стран, которым могут доверять Москва и Вашингтон

Адил Тойганбаев рассуждает о турецком гамбите в Сирии и паритете доверия.

Казахстан воздержался при голосовании по российской резолюции в Совете Безопасности ООН, что стало своего рода сенсацией. Российские политики отреагировали на это с откровенным разочарованием и даже более того — кое-кто обвинил партнера по ЕАЭС в предательстве.

Как можно расценить эти действия Акорды — обыкновенная многовекторность, желание несколько дистанцироваться от России на международной арене или что-то другое? Мы попросили ответить на эти вопросы Адила Тойганбаева, руководителя Экспертного центра национальной стратегии.

Адил, насколько, по вашему мнению, объективно поступил Казахстан, воздержавшись от голосования? Ведь охлаждение в отношениях с РФ теперь неизбежно.

ТОЙГАНБАЕВ: Казахстан должен действовать, исходя из собственных интересов и собственного понимания международной обстановки. Сама многовекторность предполагает, что мы не поддерживаем действия и даже заявления государств, если они направлены против других стран, дистанцируемся от чужих конфликтов и не «дружим с одними против других». Тон и суть российской резолюции были стопроцентно антиамериканскими, они демонстрировали обиду и раздражение после ракетной атаки американской коалиции. Это частная позиция россиян. Для других стран подписываться под ней было бы равносильно отказу от собственного лица.

Мы столкнулись не с программной стратегией решения международного конфликта, таких решений резолюция не предлагала, а с заурядной продукцией пропагандистской машины. Тот самый случай, когда молчание — золото. Все остальное — вторичность.

Но резолюцию поддержал Китай, которого сложно упрекнуть во вторичности…

ТОЙГАНБАЕВ: Наши китайские друзья реализуют свой жесткий политический интерес, не делая резких шагов. Подписаться под российской позицией — тот максимум враждебности к Соединенным Штатам, который они готовы показать, имея в виду обострение тарифной войны с американцами. Это заявление оказалось для китайцев подходящим поводом сказать многое, не говоря ничего. Что мудро и лаконично. Но Казахстан не находится в состоянии торговой войны с Соединенными Штатами, и наше участие в чужих враждебных действиях, даже на уровне словесной перепалки, бессмысленно и недальновидно.

Какие последствия все это будет иметь для самого сирийского конфликта, ведь он становится все более ожесточенным?

ТОЙГАНБАЕВ: Для гражданской войны там сложился самый тупиковый вариант, когда из локальной проблемы она уже стала глобальной. Инструменты решения сегодня находятся за пределами самой Сирии, слишком многое упирается в амбиции и несговорчивость внешних игроков, США и России в первую очередь. Сегодня их неготовность к диалогу — главная проблема. А Сирия стала ареной во многом символичного столкновения интересов больших держав, поддерживающих своих вассалов из местных. Причем по самой Сирии у больших держав принципиальных разногласий нет. Но она стала камнем преткновения, а то, что на этом камне кто-то еще и живет, по существу игнорируется.

Главная предпосылка решения этого конфликта — вывести за его скобки крупные мировые государства со всеми их противоречиями. Причем они к этому готовы. И Трамп, и Путин говорят о выводе своих войск, о нежелании оставаться в Сирии надолго. Вот единственная возможность начать полноценный мирный процесс, потому что размежевание зон деэскалации, на которое недавно молились как на самое действенное решение, предсказуемо осталось на бумаге. Те, кто договариваются о перемириях, никогда не заинтересованы в мире. Это совсем разные, противоречащие категории — перемирие и мир.

При этом вывести за скобки большие державы, учитывая их рискованную конфликтность, совсем не просто. Они должны иметь гарантии, что минимальные интересы, обозначенные обеими сторонами, будут в послевоенной Сирии учтены. Что никто из них не ушел оттуда формально проигравшим, наоборот, участие в конфликте имело некий результат. Что уход их военных не приведет к деградации даже того относительного равновесия, которое на сегодня есть. Что не будет сомализации гражданской войны сроком на десятилетия. Что кто-то заполнит вакуум, возьмет на себя роль гаранта и куратора мирного плана и политического урегулирования. Кто-то, кому и в Москве, и в Вашингтоне смогут доверять. И кто одновременно имеет широкое проектное видение, знает, что и с кем в Сирии делать.

Вы имеете в виду Казахстан?

ТОЙГАНБАЕВ: Сложно предположить, кто бы еще это мог быть. При всей положительной динамике, которую обеспечил бы анонсированный ввод межнациональных арабских миротворческих сил, им не выполняется условие равноудаленности от Москвы и Вашингтона. РФ воспримет такую инициативу как проамериканскую. Королевство Саудовская Аравия, готовое стать локомотивом такого мирного решения, внешнеполитически не нейтрально и в политическом внутрисирийском раскладе однозначно настроено на снос режима Асада.

Турция, еще один ближний и единоверный сосед для сирийцев, скорее больше связана союзническими отношениями с Москвой. Плюс ее роль модератора будет оспорена курдской общиной, сторонниками курдов в Евросоюзе, той же Францией. Турецкий вариант наиболее предпочтительный, но и он не равноудаленный. А дальнейшее присутствие в Сирии немусульманских государств приведет только к эскалации войны, к открытию в ней новых измерений.

Выходит, Казахстан мог действовать с прицелом на развитие астанинского переговорного процесса? И это было не просто неучастие в голосовании, а часть большого политического плана?

ТОЙГАНБАЕВ: Решение, интуитивно или логически, было выбрано абсолютно верное. При всей его дипломатической деликатности. В нем не просто факт отказа подыгрывать дежурным игрокам по Сирии с их обанкротившейся позицией и нахождение вне их бесперспективных споров. Здесь контур собственной наступательной инициативной стратегии, способной переиграть партию заново.

Говорят, Астана тщательно обозначает свой нейтралитет, чтобы сохранить и преумножить свои преимущества в качестве переговорной площадки. Но у нее все шансы стать больше, чем площадкой. Стать модератором и даже идеологом новой политической реальности. Можно сказать, что это «сила слабости» — да пожалуйста. Ведь сами сильные игроки со всеми их ракетами и танками дискредитировали свое участие в Сирии, чем вызваны и инициативы Макрона (французы готовы качественно задействовать свою незаинтересованность, они прежде не засветились в конфликте).

Сейчас всем необходим независимый и беспристрастный модератор мирного процесса, способный гарантировать относительно нормальное для них развитие событий. Естественно, необходимо согласовать минимальные интересы сторон при таком решении. А для начала сформулировать его на языке политики.

Это нужно и сирийцам, и соседям. Есть непримиримые позиции, но их не настолько много, чтобы гражданская война шла десятилетиями. Обозначить формат реального согласия — первая теоретическая задача модератора, и это под силу Астане. За ней много преимуществ, в том числе ее «номинально мусульманский» статус. Предложить мирный план, не сводящийся к уже сто раз звучавшим «прекращаем огонь, сдаем оружие», значит, начать сначала. Потому что мирного плана, плана согласия, по сути до сих пор и не было. И прекращение огня должно стать следствием национального согласия, а не его условием. До сих пор никто не пытался замирять Сирию изнутри. И от этого только хуже стало. Участие чужих государств сдетонировало конфликт, придало ему патовый характер.

Вы говорите, обанкротились как та, так и другая сторона. Но ни Москва, ни Вашингтон не смогли остановить сирийскую бойню.

ТОЙГАНБАЕВ: У больших держав собственные и при том враждебные интересы, отстаивание которых сложно согласовать с задачами умиротворения и политикой ненасилия. Они с самого начала пришли в Сирию с поддержкой разных сторон конфликта, такая установка предполагает экспансию, а не согласие. Так что они выступают как заинтересованные лица, которым нужно продвижение своих вассалов, а не их примирение.

Москва дискредитировала себя поддержкой одиозного режима. Асада не принимает не только внутренняя оппозиция, но и арабский мир. За убийства мирных жителей в 2011 году было приостановлено членство сирийцев в Лиге арабских государств, и Сирия находится под арабскими экономическими санкциями. Это не позиция какой-нибудь Норвегии, интересная разве что теоретически. Общеарабская обструкция — серьезный фактор, особенно если учитывать, что Асада открыто и вооруженным путем поддерживают иранцы. Плюс крайне невыгодный для Асада религиозный расклад: как бы он ни отрицал конфессиональный фактор, его противники убеждены в шиитской враждебности и находят ей подтверждения в происходящем в стране.

Россия, учитывая ее авторитет в арабском мире, могла бы стать модератором мирного процесса, но, уже приняв одну сторону в конфликте, лишена такой возможности. Позиция США не менее спорная. Фактически они также вписались за одну из сторон, причем даже менее значимую, чем Асад, и последними действиями показали свою безответственность и исключительную демагогию. С одной стороны, рассуждения о людоедстве Асада. С другой — показушные бессмысленные бомбардировки. Была попытка исполнить роль Робин Гуда, который восстановит справедливость. Но все осталось только на словах, в реальности американцы неповоротливо пытаются решать собственные задачи, главная из которых — свалить из Сирии, по возможности не потеряв лица.

По вашему мнению,  турецкий вариант предпочтителен?

ТОЙГАНБАЕВ: Турция — единственная страна, которая защищает в Сирии людей, а не абстрактные геополитические цели. Турки первые из иностранных держав вложились в непосредственную сухопутную операцию против ИГИЛ еще тогда, когда это была сверхмощная военная структура. И они несли на себе все тяготы такой войны. Это пленных турецких пилотов игиловцы показательно сжигали живьем под аль-Баб.

Турция создала буферную зону от Африна до Джалабруса, единственное место в Сирии, где нет войны, куда возвращаются беженцы. Зона турецкого контроля отличается от других тем, что бегут в нее, а не из нее. И сама Турция до того стала пристанищем для большинства сирийских беженцев, что дает ей однозначное право на свое слово в сирийском конфликте.

При этом за Турцией самая здравая оценка американской ракетной атаки: теоретически все правильно, но недостаточно и запоздало. «Запоздалое оправдание человечности» — скорее всего, так и есть. Все это время именно турки поднимали гуманитарные, а не геополитические вопросы и в меру своих возможностей пытались их решать. И без турецкого участия мирный процесс в Сирии, естественно, невозможен. Как и без общеарабских миротворческих сил. Мы же имеем отношения доверия и с теми, и с другими.

Вы могли бы описать контуры возможного мирного плана при казахском участии?

ТОЙГАНБАЕВ: Сирия сегодня ключевой планетарный конфликт, и прежде всего необходимо сделать, чтобы он перестал им быть. Об этом мы уже говорили, и это остается изначальным условием. Мы можем обозначить приоритетные направления, вокруг которых возможен внутрисирийский диалог по существу. Даже если какие-то из таких идей не находят поддержку, само их обсуждение способно будет навести стороны на результативный компромисс.

Как вы это видите?

ТОЙГАНБАЕВ: Считаю, что должны быть сделаны следующие шаги.

Локализация проблемы. Крупные мировые державы должны быть выведены за скобки конфликта. Их интересы должны учитываться, но обеспечиваться другими участниками урегулирования.

Внешняя ответственность. Стороны конфликта должны согласовать список арабских, мусульманских государств, доверие к которым у них взаимно. На основе этого списка под эгидой ЛАГ формируется миротворческая военная миссия и военная полиция, которым передается оперативный контроль над территорией САР. Сирийские вооруженные силы не принимают участия в миротворческом процессе, полностью выводятся из всех населенных пунктов и остаются в казармах. Оппозиционные фракции полностью сдают имеющееся у них оружие миротворческим силам.

Отказ от претензий. Должна быть прекращена демонизация Асада и его семейства. Стороны конфликта соглашаются, что у сторонников президента есть те же гражданские и политические права, что и у всех сирийцев, и они не являются враждебным кланом, который необходимо устранить любой ценой. И признают в Асаде патриота, для которого интересы страны принципиально важнее личных.

Лидерство мира. Собственно, и Асад доказывает это, оформляя досрочную отставку с поста президента и отказываясь претендовать на него в дальнейшем, равно как и от назначения преемника. На переходный период пост президента остается номинальным и вакантным. Оппозиционные фракции также проводят ротацию своих руководителей.

Паритет доверия. Власть и оппозиция, представленные как минимум в астанинском формате, а в идеале — с привлечением всех субъектных оппозиционных и нейтральных групп, формируют временный совет, в котором они представлены на равных началах. Из полномочий совета заведомо исключается принятие конституционных и вообще законодательных решений, но закрепляются права на формирование временного правительства, назначение руководства мухафаз.

Главный отличительный принцип при формировании временного совета — право любой фракции на отвод кандидатур из фракций партнеров, вчерашних противников. То есть не только сама политическая сила делегирует своих представителей, но и ее оппоненты могут исключить неприемлемых политиков из состава совета с их заменой на тех представителей, которые не вызывают возражений. Это способно выстроить схему власти, в которой представители одной политической силы уже с самого начала несут частичную ответственность за действия всех других, а из политического процесса исключены заведомо конфликтные фигуры.

Пост главы временного правительства занимает политик, предложенный фракцией Асада. Это гарантирует транзит власти, максимально сбалансированный в условиях раскола страны и взаимных претензий. Вся логика процесса в том, что больше получает тот, кто способен на большие уступки. С этого начинается диктат новой политической культуры.

В течение оговоренного срока проводятся общенациональные выборы в Конституционное собрание, призванное принять новый Основной закон. В его подготовке принимают участие авторитетные представители разных сил на том же основании: каждая фракция может ветировать участие неприемлемых лиц в составе фракций партнеров.

В проекте новой Конституции отражается признание широкой курдской автономии на левом берегу Евфрата и одновременно признание курдского национального меньшинства неотъемлемой частью сирийского государства.

Мы должны сначала определиться с внешними и внутренними сторонниками (а такие есть). Вычислить перспективу мирного решения при уходе больших держав, для сирийского конфликта их присутствие прямо противопоказано. Перестать ставить тему прекращения огня во главу угла, признать эту практику абсолютно порочной. Определить внешних по параметру САР партнеров по миротворческой миссии. 

Вот такой может быть план.

И добавлю еще: стран, обязательствам которых могут доверять и Москва, и Вашингтон, практически нет. Кроме Казахстана. И во многом благодаря его недавнему голосованию в СБ ООН.